И наступила суббота. С раннего утра на двух Уазиках приехали ребята из хозвзвода. Деловито переругиваясь, они быстро приделали к, торчащей из земли, ржавой водопроводной трубе финский хромированный кран, покрасили из наспинных, помповых распылителей, вагончик в желтый цвет, а жухлые лопухи у дороги в зеленый.
Сразу после их отъезда с фермы привезли поросенка и поместили в печально пустой клетке ловушке. В воздухе носился страшный дух праздника.
Но случилось непоправимое — пока мы все отсыпались, вконец обалдевший от голода, Бомба тайком выбрался из вагончика, ( На безмятежно лежащую свинку ложится зловещая тень Бомбы )
быстро развел костер, бесшумно удавил свинку, обжарил ее и сожрал. ( На земле лежит обглоданный начисто скелетик свинки и удаляется тень Бомбы )
— Мать моя женщина! Кого же батя тиранить будет? — озадачился Либерман.
— Я во всем сознаюсь, — предложил грустный, но сытый Бомба.
— Тогда он тебя расстреляет на месте и отошлет назад, бандеролью, с диагнозом — скоропостижная кончина от дизентерии, — сказал генетически сообразительный коптер, — лучше мы тебя вместо свиньи по кустам пустим. Будешь шуршать — типа хряк.
— А стрелять он будет? — уточнил я.
— Как же, — кивнул Гера и успокоил, — но он бывает и промахивается, но редко.
— Лучше не придумаешь, — поддержал задумку Штык, собираясь на кладбище.
— Мне это все не нравится, при таких рамсах обычно и свидетелей валят — признался я и предложил, — давайте может я на ферму схожу и попытаюсь еще одного порося взять.
— Бесполезно, — пожал плечами коптер, — эти не дадут. У них завхоз — сыроед. Фюрер — кличка. Сам из Харькова.
Талалаев с друзьями прибыл на закате. Друзья оказались генералом авиации и контрадмиралом флота. Авиатор прибыл на красной волге, моряк на белой, батя предпочитал синюю.После непродолжительного чаепития генералы перешли на пиво, ну а потом своей участи и водка не избежала. ( Генералы садятся за стол с самоваром, брезгливо нюхают содержимое и выплескивают на землю. Взамен наливается водка )
По достижении начальством гвардейской кондиции, адъютант Талалаева вытащил из багажника Волги пулемет Дегтярева и вложил бате в руки.
— Выпускай хряка! — скомандовал он.
— Прощай Бомба! — попрощались мы с сослуживцем.
— Он встал на карачки и натужено ускакал в кусты.
В полукилометре от генералов качнулись кусты и послышалось озабоченное хрюканье. Под одобрительные возгласы товарищей Талалаев обрушил на кусты шквал огня. Хрюканье сменилось визгом и затихло.
— Хана толстому духу! — равнодушно заметил коптер и присел на ступеньки вагончика.
Но ни тут то было, вскоре хрюканье раздалось вновь. Кусты качнулись в другой стороне поля. Батя тут же послал добрую сотню свинцовых отрубей туда. Однако и это не помогло — через пять минут кусты качнулись в другом месте.
— Матерый! — восхитился генерал, оглушительно пустил ветра, и застрекотал из пулемета от всей души.
В это время Штык совокуплял четвертую и пятую вдовицу. Те млели от интеллигентной манеры Штыка, плюс ко всему его выгодно отличало от местных кавалеров нежелание бить своих партнерш по спине кулаком в момент оргазма. Штыку льстило подобное внимание, хотя его начало смущать, что у иных внешне благопристойных покойников оказывалось по две или того больше вдов. ( Праздничный половой акт )
— Очи черные, очи страстные! — голосил на всю округу Штык, попутно разливая шампанское по бокалам в руках обнаженных женщин.
— Страстные!!!! — подпевали они ему, стучали пятками по надгробной плите и визжали от сладострастия и бесстыдства.
Ветер разносил их голоса по всей округе.
— Подранок! — заметил капитан авиации, — ишь как визжит, видно зацепило.
— Уходит кабан, — опустошив очередной магазин пулемета, крякнул Талалаев.
— Надо его кортиком запороть! — схватился за кортик моряк и побежал в поле.
— Стой! — пробовали его удержать, но куда там, адмирал летел, как зюйд зюйд вест в сторону поросячьего визга.
— Сейчас он подрежет мордатого, — отрывая лицо от тряпки, сказал Либерман.
Но ни тут то было — моряку не удавалось и на пятьдесят метров подойти к Бомбе. Наш сослуживец, напуганный своей возможной участью, с неимоверной скоростью покрывал гигантские расстояния. Но парня надо было выручать.
Набравшись смелости, я подошел к Талалаеву и предложил: Товарищ генерал разрешите поймать самому свиненка.
— За контрадмирала беспокоишься? — спросил батя и с интересом оглядел меня.
— Так точно! — отрапортовал я, — Кабаны — дико свирепое животное. Вдруг он контрадмирала потопчет!
— Да хрен с ним, с Семенычем! — неожиданно махнул рукой Талалаев, — О своем генерале надо думать. Он скучает.
Он сел за стол, лихо дерябнул стакан водки, взялся за карты и задумался, — На что же нам с тобой боец сыграть?
— На деньги, — невольно вырвалось у меня.
— Деньги — брызги! — стукнул кулаком по столу Талалаев, откинул в сторону колоду, и спросил, — Готов сгинуть, как настоящий солдат?
— Готов голову сложить! — лихо отрапортовал я.
— Именно это я и хочу тебе предложить, — захохотал батя и сунул мне в руку револьвер, — заряди один патрон и дай мне.
Генерал налил себе стакан водки, лихо усугубил его и протянул ко мне руку, взял револьвер, приставил ствол к своей голове и нажал на курок. Выстрела не последовало.
— Вот так то! — хмыкнул Талалаев и вернул револьвер мне, — теперь ты служивый повеселись. Выпей сначала для храбрости.
Я выпил водки, взвел курок, приложил револьвер к голове, зажмурился, и отчаянно повторил действия генерала.
Следует ли говорить, что мне повезло? Варианта нет! Тем более, зная понаслышке характер начальства, я естественно ни одного патрона в револьвер не вставил. ( Из рукава Пули незаметно в его же карман перепадает патрон )
— Беркут! — восхитился батя, — к тебе можно в бане спиной поворачиваться. Повторим?
— Гавно вопрос! — ответил я.
Стоящий рядом с нами авиатор скоро заскучал, походил немного вокруг вагончика и наконец присел рядом с коптером.
— Что солдат сидишь?
— НЛО стерегу, — вяло откликнулся Либерман.
— Какое НЛО?
— Натуральное, зеленое. Чистый изумруд. Оно здесь часто крутится.
— Познавательно. Но почему зеленое? НЛО по определению красное.
— Красное — это с Марса, а зеленое — это с Венеры.
— Нет, красное — это не из нашей галактики, — осведомленно возразил авиатор.
— Я ведь догадывался, — покачал головой коптер, — как-то оно ни так на посадку ходит. Ни по нашему.
— Это уж точно! — согласился генерал, — они от нас далеки.
— Куда уж дальше, — поддержал его Гера, — бывает одна голова, а бывает и две.
— Эти опасные, — предупредил генерал, — я этим не доверяю. Были случаи они в мозг лучами проникали. Дай ка, — он протянул руку забрал у Либермана тряпку и понюхал, — авиационный, без осадка.
— Ракетный, — похвалился коптер, — там плохого нет. Все лучшее детям.
— Американским, — поддержал авиатор.
— Товарищ генерал, а как же с ети быть?
— Ети надо мыть чаще.
— Да нет, я про снежного человека.
— А! Надо бы с контрадмиралом посоветоваться, — согласился летчик, — он Атлантиду видел.
Но контрадмиралу было не до Атлантиды, контрадмирал, потрясая кортиком над головой, яростно топтал кусты, пытаясь нагнать неуловимого поросенка. Временно исполняющий обязанности свиньи, а иначе — говоря Бомба, по понятным причинам, шанса ему не давал.
Где то на городской окраине пропел первый петух. Изнеможенный половыми происшествиями Штык открыл глаза и обнаружил в проеме двери ведущей в склеп темную фигуру.
— Командор? — хрипнул солдат и сбросил с груди блондинку.
— Я не командор, сторож я, — скороговоркой ответила фигура, — собирайтесь молодые люди, скоро кладбище открывается, люди придут плакать, им вас видеть никакого удовольствия.
С первыми лучами солнца к вагончику вернулся контрадмирал. Он вернулся грязный, в изорванной одежде, с фингалом под глазом и без кортика.
— Надо бы вам здесь испытания прекратить, — заявил он, — ваш свиненок мутантом оказался — мне в глаз дал и кортик отобрал.
— Учтем, — кивнул ему Талалаев, выпил последний,согласились и разошлись по машинам.
— Молодец боец! Потешил старика! Понимаешь теперь почему нам отступать некуда и почему за нами Москва. — похвалил меня Талалаев и тоже сел в машину.
— Понимаю, — выдавил я.
Кортеж автомобилей пукнул выхлопными трубами и умчался к городу.
Со стороны кладбища подошел усталый Штык, а со стороны поля приплелся измученный Бомба.
— Как ? — осторожно спросил меня Штык.
— Так, — ответил я.
Бомба вообще ни чего не смог сказать, а только хрюкнул.
Мы обнялись и долго еще стояли, глядя на пурпурный горизонт, за которым лежало наше прекрасное будущее.
